Тридцать шесть стратагем

Предисловие


В жизни Китая есть одна странная, малопонятная для иностранцев особенность: книги, в которых содержится самое драгоценное, самое нужное знание, вдруг бесследно исчезают, чтобы спустя много времени, иногда через тысячелетия, всплыть в самом неожиданном месте, при самых тривиальных обстоятельствах. Китайцы легко, словно случайно, теряли свои каноны – и так же легко обретали их вновь. Как если бы заветы их мудрецов были только отзвуком разлитой повсюду и каждому внятной правды народного быта. Как если бы величайшие озарения духа высвечивали им глубины самого обычного и обыденного в человеческой жизни.

К числу таких памятников «тайных канонов духа» принадлежит и эта маленькая книжка, впервые издаваемая на русском языке. История ее появления больше похожа на сказку, что, впрочем, и не кажется удивительным, ибо подлинное откровение требует сказки. В 1938 году – в первый год оборонительной войны Китая против японских захватчиков – некто Ю Дэсюань вручил гоминьдановскому чиновнику Чжэн Юаньгую собственноручно переписанный им текст «Тридцати шести стратагем».[1 - Словом «стратагема» в европейской литературе принято переводить китайский термин «цзи», обозначающий некий план, расчет, но также и уловку, военную хитрость. Этому термину близок по смыслу знак «фа» – «прием», «способ», «метод».] По словам Ю Дэсюаня, он обнаружил этот маленький трактат в каком-то малоизвестном журнале, издававшемся в его родной провинции Шэньси. Ю Дэсюань с молодости слышал старинную поговорку, гласящую, что «из тридцати шести военных приемов бегство – наилучший». И он, конечно, не мог пройти мимо публикации, в которой разъяснялись и остальные тридцать пять приемов. Вчитавшись в книгу, он обнаружил, что она написана «черным языком», напоминавшим шифрованные записи тайных обществ, и решил не углубляться в ее изучение. Однако два года спустя в одной из книжных лавок городка Биньчжоу в тех же краях он наткнулся на сборник старинных рецептов долголетия, в который к его удивлению был вплетен и знакомый ему текст, именовавшийся «Книга Тридцати шести стратагем». Рукописная копия, в которой недоставало последней страницы, даже сохранила имя переписчика – некоего Ван Бихоя. На сей раз соседство старинных даосских наставлений побудили господина Ю отнестись к таинственному трактату благосклоннее. Он подумал, что в разгар войны с жестоким врагом такая книжечка могла бы сослужить неплохую службу китайской армии. Чжэн Юаньгуй был того же мнения и вскоре выпустил ее первое печатное издание. Это случилось в 1941 году.

Так китайская культура пополнилась еще одним шедевром – анонимным, как и подобает истинному канону. О его происхождении можно только догадываться. Само выражение «тридцать шесть стратагем» впервые упоминается в китайских хрониках уже в V в. и как раз в связи с уже известной нам поговоркой, объявляющей отступление «лучшим из всех тридцати шести военных приемов». В списке, найденном Ю Дэсюанем, встречаются приемы и правила военного искусства, о которых сообщают уже древнейшие книги Китая по искусству войны, в частности, трактат «Сунь-цзы», приписываемый знаменитому полководцу древности Сунь У. Однако же никаких сведений о содержании стратагем в позднейших источниках не сохранилось. В книжке Ю Дэсюаня упоминаются эпизоды, относящиеся к XII–XIII вв. Это дало основание ее китайским издателям предположить, что мы имеем дело с произведением, сложившимся на рубеже династий Мин и Цин, а именно в XVII в.

Оригинальный текст «Тридцати шести стратагем» включает в себя как бы несколько смысловых слоев, каковыми являются:

• тридцать шесть изречений из четырех или, реже, трех иероглифов, представляющих собой названия стратагем;

• краткое разъяснение принципа данной стратагемы;

• цитата из древнейшего китайского канона «Книга перемен», поясняющая смысл стратагемы в терминах «Книги перемен»;

• пространный комментарий к стратагеме, нередко содержащий указания на исторические прецеденты ее применения.

Подобная композиция воспроизводит традиционную структуру канона, которая, в отличие от профанического, общепонятного текста, управляется не логической последовательностью изложения, а именно разрывом в уровнях понимания, самим пределом значений или, говоря языком китайской традиции, той самой «пустотой» в опыте, которая содержит в себе неисчерпаемый потенциал действия и потому, как говорили древние китайские мудрецы, является «корнем десяти тысяч вещей». Профанная наука оперирует «предметами»; интуитивное знание природы вещей, заключенное в каноне, выражается в символическш типах, типовых или стильных формах, в разного рода устойчивых, чеканных формулировках, выражающих, подобно афоризму или пословице, одновременно некую общую истину и уникальное качество бытия.

Типовая форма, таким образом, соединяет в себе единственное и единое, обычное и исключительное; она и указывает предел вещи, и соединяет со всеобщностью. Канон есть свидетельство постоянства в изменениях или, другими словами, вечнопреемственности духа – неизбежно сокровенной. Текст же канона развертывается как неисчерпаемая глоссалалия, бесконечно ветвящаяся метафора, где каждое слово обнажает бездну неизреченного. В пространстве этой метафоры существуют, говоря словами Ницше, только «копии утерянного оригинала», в нем нет ничего кроме иллюзий. Но если нет ничего кроме иллюзии, иллюзия сама становится действительностью. Так неизбежность и вездесущность иллюзии в конце концов побуждает довериться неведомой правде. Сколько бы мы ни разъясняли значение отдельных стратагем, как бы вникали во все нюансы их смысла, мы снова и снова будем наталкиваться на стену безмолвия, внезапно постигая необходимость прекратить говорить о мире, т. е. отделять себя от мира, и вместо этого открыть себя миру, принять жизнь во всей ее полноте.

Теперь можно понять, почему китайцы особенно настаивали на разделении, непреодолимом разрыве между внешним и внутренним в человеческом опыте и на том, что тайна есть самый верный признак истины. Становится понятен и их необычайный интерес к военной стратегии – искусству обмана par excellence, но обмана, зиждящегося на знании глубочайших законов реальности или, точнее, на понимании глубоко двусмысленного статуса видимого мира, который одновременно является и не является реальностью. Ибо обман возможен лишь там, где до конца сохраняется ощущение подлинности происходящего. В известном смысле иллюзия и есть самое надежное свидетельство правды.

Китайские библиографы насчитали в источниках упоминания приблизительно о тысяче трехстах сочинениях по военному искусству. Из них до нас дошли почти три сотни. Наибольшим авторитетом среди них пользовались трактаты «Сунь-цзы» и «У-цзы». Их авторство приписывается знаменитым полководцам древности Сунь У и У Ци, жившим в эпоху Борющихся Царств (V–III вв.). Именно к этой эпохе, когда древний Китай являл собой арену ожесточенного соперничества нескольких государств, относится большинство классических примеров применения стратагем в китайской традиции.

«Тридцать шесть стратагем» – последнее китайское произведение об искусстве стратагем, ставшее доступным читающей публике. И в свете только что отмеченной любви китайцев к таинственности не будет удивительным узнать, что эта книга о секретах победы над любым противником и в любых обстоятельствах, по-видимому, первоначально имела хождение среди членов тайных обществ – организаций весьма многочисленных и влиятельных в старом Китае. На это обстоятельство указывал, как мы помним, уже Ю Дэсюань. Позднее другой китайский ученый, Чжу Линь, обнаружил аналогичный список стратагем в документах тайного общества Хунмэнь, известного также под именем Общества Старших братьев (Гэлаохой).

Мы имеем дело, таким образом, с книгой о секретах власти, которая сама на протяжении долгого времени – по крайней мере, нескольких веков – была большим секретом. Когда таинственная книжечка обратила на себя внимание властей нового Китая, она в очередной раз была сочтена произведением слишком важным, чтобы быть доступным всем. В 1961 году высшие чины Народно-Освободительной армии Китая выпустили закрытое – или, как принято говорить в Китае, предназначенное «для внутреннего пользования» – издание «Тридцати шести стратагем». Только после окончания «культурной революции» в Китае, а потом и в сопредельных странах стали одним за другим появляться открытые публикации загадочного текста. Теперь «Тридцать шесть стратагем» прочно заняли свое место в ряду самых популярных изданий на книжных рынках Китая, Гонконга, Тайваня, Японии. Они стали бестселлером также в Европе и в Америке. В России была издана книга о стратагемах, принадлежащая перу швейцарского синолога Xарро фон Зенгера.[2 - Х. фон Зенгер. Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать – М., 1995.] Правда, в ней рассматриваются только первые 18 стратагем и отсутствуют их толкования, содержащиеся в оригинальном тексте.

Настоящий перевод восполняет эти досадные пробелы.

В чем же причины громкого успеха столь краткой и притом довольно темной книжки? Прежде всего в том, что ее значение намного шире собственно технических аспектов военной науки. Теперь ее воспринимают – и не без основания – как ключ к успеху во всех житейских делах, удобное и эффективное руководство для деловых и личных отношений. А все дело в том, что китайское искусство стратагем предлагает хоть и своеобразный, но по-своему очень последовательный и практичный взгляд на вещи, которым можно руководствоваться во всех жизненных обстоятельствах; взгляд безупречно трезвый и разумный, но тем не менее отнюдь не чуждый… игровому и, значит, неискоренимо веселому отношению к миру. Откуда берется такой взгляд на жизнь? Все из той же посылки о нераздельности истины и иллюзии, о которой свидетельствует популярная китайская поговорка, поминаемая и в книге о тридцати шести стратагемах: «если подлинное становится поддельным, то поддельное становится подлинным». Китайская мудрость в последней ее глубине и есть умение принять нескончаемый сон жизни за предельную, неоспоримую до мельчайших ее деталей реальность. Странствуя в этом океане иллюзий, мы можем только играть, но правила этой игры странным образом выдают абсолютно естественные, неизменные законы мироздания. Мы церемонимся, притворяемся, но наше притворство совершенно искренно. Мы забавляемся, но наша забава в высшей степени серьезна. Европеец Ницше на этой почве сошел с ума, а китаец прилежно устраивает свой быт.

Итак, китайская мысль вовсе не склонна считать игру легкомысленным, пустячным занятием. И, задумываясь над местом игры в человеческой жизни, мы легко придем к выводу, что игра отличается от «серьезного» поведения не содержанием и даже не способом действия, а только нашим отношением к действию. Подлинный мир игры – субъективный и внутренний, хотя сама игра целиком развертывается в мире объективного и внешнего. Она есть в своем роде самый радикальный способ совмещения нашего внутреннего мира с объективной действительностью, при котором одно не подменяет другое. Так сон не вытесняет явь, явь не отрицает сон, но одно неотделимо от другого и немыслимо без него. В сущности, игра принадлежит виртуальному пространству, где можно созерцать вещи в момент их рождения. В китайских романах полководцы часто меряются силами, лишь демонстрируя свое знание способов построения войск или применения стратагем: чтобы победить, им нет нужды устраивать настоящее сражение. Мудрому, чтобы постичь реальность, достаточно самого смутного намека…

Древние китайские мудрецы – и Конфуций, и даосские учителя – все человеческие занятия, всю, как сказали бы сегодня, практику человеческого совершенствования подводили под категорию игры (ю). Вывод совершенно естественный там, где человек живет самопревращением и, следовательно, эстетизирует свой опыт, от всего отстраняясь и все принимая. Для этого нужно превзойти раскол мира на субъект и объект. Игра указывает на ту недостижимую глубину нашего опыта, в которой я – воистину я – становлюсь чистой объективностью, вмещаю в себя мир и способен сердцем чувствовать

И горний ангелов полет,
И гад морских подземный ход,
И дольней лозы прозябанье…

Игра предполагает необыкновенную чувствительность: умение со-пере-живать со всем сущим и одновременно сознавать предельность существования в самом себе. В игре нет никакой идеи, налагаемой на мир. Она требует «жить моментом», неисчерпаемым разнообразием жизненных мгновений и, значит, жить воистину, избегая зависимости от умственных абстракций, от всяких отвлеченных понятий. Тирании абстракций – неизбежно словесной – китайцы противопоставляли молчаливое доверие к самой жизни, к ее неостановимому потоку, каждое мгновение ставящему нас перед бездной тысяч превращений, десяти тысяч перемен.

Китайская мудрость – это наука бодрствования духа, чуткого отслеживания «текущего момента». Ее главный вопрос – не что, даже не как, но – когда?Когда действовать и когда хранить покой? Когда «быть» и когда «не быть»? Ключевые понятия китайской мысли – это «случай», который в жизни мудрого оказывается неизменной судьбой; всеобъятная «сила ситуации», которая без видимого воздействия направляет движение всего мира; «сокрытый импульс» жизни, определяющий изнутри природу каждой вещи. Знаменитые «китайские церемонии», многозначительная торжественность жеста были способом такой виртуальной коммуникации, подразумеваемой стратагемами. Коммуникации в безмолвии, где единичное сходится со всеобщим. Все, на что мог надеяться гениальный человек в Китае, – это «счастливый случай», позволяющий претворить свою судьбу, реализовать себя без остатка.

«Случай предоставляется нам лишь раз в день, в месяц, в год, в десять лет, в сто лет, – писал в XVII в. ученый Тан Чжэнь. – Вот почему нужно быть готовым не упустить его. Даже если этот случай откроется нам за едой, нужно тотчас бросить свои палочки и выбежать из-за стола. Ибо может статься, что, когда мы закончим трапезу, случай уже ускользнет от нас…

Случай – это встреча человека с его судьбой, и мгновение, в которое решается, быть ли победе или поражению…»

Счастливый случай, о котором толкует Тан Чжэнь, означает не что иное, как мгновенное и полное претворение предельно малого в предельно большое, конкретного – во всеобщее. Быть мудрым по-китайски – значит просто уметь все делать вовремя, без остатка переносить себя в целокупное движение жизни и тем самым, как ни странно, не выдавать своего присутствия, быть «некоронованным повелителем» мира, «драконом, сокрытым в облаках». Или, как резонно замечает автор «Тридцати шести стратагем», «все обнажить – значит все утаить».

Чтобы жить чистой текучестью жизни, не требуется знаний. Здесь потребно, повторим еще раз, только доверие к жизни и, следовательно, безыскусность, покой и целомудрие духа. Это доверие заявляет о себе в свойственном китайцам необыкновенном внимании к природе вещей, к малейшим нюансам жизненного опыта, в их умении довольствоваться малым и находить радость в, казалось бы, несущественных мелочах жизни. С этим доверием к жизни связана и глубоко укоренившаяся вера китайцев в то, что человеческое сердце, если его не волновать нарочно, «само по себе станет покойным и чистым», и в нем сама собою проявится глубочайшая правда бытия. Одним словом, миссия человека как «самого духовного существа в мире» (традиционное определение человека в Китае) состоит в том, чтобы предоставить всему сущему в мире быть тем, чем оно есть: истинным господином жизни способен стать лишь тот, кто не будет стремиться повелевать жизнью, пытаясь привести ее в соответствие со своими отвлеченными и ограниченными представлениями. Вот резюме слишком древней и потому уже бесхитростной мудрости Китая: чтобы стать господином жизни, нужно просто позволить жизни быть…

И поскольку китайцы инстинктивно презирают абстракции, они готовы пользоваться ими весьма произвольно и даже цинично в качестве фиктивного обоснования своих действий или прикрытия своих истинных замыслов.

Доверие к жизни предполагает, что мы должны довериться тому «избытку» жизненного опыта в нас, который нельзя перевести в идеи, понятия или представления. Жить таким доверием – значит постоянно устремляться за пределы своего понимания в неизведанную, принципиально непонятную полноту нашего опыта. Таковы предпосылки двух фундаментальных категорий китайской мысли: понятия Дао, которое означает буквально Путь, и понятия Пустоты, которое на самом деле служит обозначением непостижимой, но все вмещающей в себя полноты бытия. Китайская мудрость есть именно Путь как правильная ориентация в потоке жизненных превращений и притом ориентация – по определению безыскусная, свободная от условностей! – на предельную целостность бытия. Поэтому Великий Путь, согласно традиционным определениям, «крайне прост и легок» и «не терпит мудрствования». Другими словами, для китайца мудрость в конечном счете совпадает с абсолютно естественным течением самой жизни. Но человек должен осветить жизнь духовным светом сердца, приведенного к «покою пустоты».

Здесь нужно отметить одно существенное, но до сих пор неосознанное различие между цивилизациями Запада и Китая. Если в Европе философская мысль всегда считала своей задачей выявление и исследование предметного содержания сознания, то китайские «немудрствующие мудрецы» (отнюдь не интеллектуалы-философы) избрали предметом своих размышлений сами пределы сознания. Иначе говоря, их интересовало не содержание сознания, не вопросы о том, что такое человек и мир, а то, что происходит с сознанием, когда оно достигает своего предела и, следовательно, превращается в нечто иное. Для них бытие каждой вещи удостоверялось, как ни странно, актом ее трансформации, «самоупразднения».

В китайской традиции реальность – это не субстанция, не идея, не статичный космос, но «бездна превращений», чистая текучесть Хаоса без начала и конца, без идеи и формы и в конце концов – сам момент сообщительности, «хаотически-смутного» смешения всего и вся. В китайской картине мира всякая вещь ценна лишь ее соотнесенностью с чем-то другим. Притом в этом моменте сообщительности уже нет ни этой вещи, ни «другого»: в нем, как говорили китайские учителя, мое «я» и мир, субъект и объект взаимно «опустошают» себя или «забывают друг о друге». Психологически пребывание в этом состоянии соответствует погружению в стихию летучих грез, полной безмятежности и свободе духа (отсюда, несомненно, восприимчивость китайцев к действию такого галлюциногена, как опиум).

Мир бодрствующего сердца по-китайски есть пространство сообщительности разных «жизненных миров», преемственность в переменах и, стало быть, сокровенная преемственность. Постижение реальности соответствует здесь открытию присутствия «вечно Другого», которое по определению предшествует всем нашим мыслям и чувствам. Отсюда совершенно искреннее преклонение китайцев перед «древностью», т. е. тем, что предшествовало нашей жизни. Человек для китайцев никогда не есть индивид (т. е. «неделимый»), некая внутренне однородная и уникальная личность. Он всегда дан как иерархическая структура «предшествующего» и «последующего», отца и сына, учителя и ученика, знающего и незнающего и т. д.

Понятно теперь, почему китайцы столь высоко ценили искусство военной стратегии: можно ли найти лучший повод для воспитания в себе чувства сообщительности, глубинного единения с враждебной средой, в конечном счете с тем, что несет смерть. О да! Умеющий жить всепокоряющей «силой жизни» должен полюбить и свою смерть. Как говорили старые китайские мастера кулачного боя, «наноси удар так, словно целуешь любимую женщину»… Но сердце бодрствует не просто для того, чтобы быть вместе, но чтобы знать, чувствовать, переживать границу всякого состояния, всякого видения. Обман неизбежен, ибо пустота никогда не станет чем-то предметным, правда никогда не будет высказана. Мудрый живет обманом, потому что ни к чему не привязан. Но, напомним, когда нет ничего кроме обмана, обман становится истиной. Мудрость китайских стратагем и есть не что иное, как способность жить абсолютной подлинностью обмана…

Пустота, как предельная реальность мироздания, предваряет, предвосхищает все сущее, не будучи сама сущностью. Китайцы уподобляли ее чистому зеркалу, которое не существует вне вещей, но и не тождественно им. Пустота – это символическая реальность, которая прикровенно содержит в себе всю полноту жизненных свойств мироздания, представляет собой как бы семя, завязь всякого бытия. Мудрый потому и может управлять миром, что он постигает семена вещей, прозревает события еще до того, как они обретут зримый облик. Он живет внутренним и, ничего не ведая о мире, действует безошибочно, ибо, «забыв о мире», он сердцем постигает сокровенный импульс жизни. Но что может знать об этом толпа, которая судит по внешним явлениям?

Ясно, что китайцы должны иметь чисто прагматический интерес к предметному и, в частности, научно-техническому знанию о мире, которое порождает технику орудий (в чем так преуспел Запад). Они сильны интуитивным знанием того, что сами называли «техникой сердца», т. е. искусством человеческой сообщительности, когда люди способны понимать друг друга и сотрудничать, даже не обозначая своих идей (крайним примером такого «понимания без понимания» для китайцев служили отношения матери и младенца, каковые и представали для них образцом идеальных отношений вообще). И нетрудно заметить, что китайские стратагемы – это всегда еще искусство интимного понимания противника.

Европейцы, знакомясь с китайскими стратагемами, часто бывают смущены моральной стороной вопроса. Позволительно ли строить свой жизненный успех на обмане других? Иногда говорят, что моральная природа стратагем определяется намерениями человеками, их применяющего: если стратагема служит доброму делу, то ее использование оправдано.[3 - См. B. C. Мясников. Антология хитроумных планов. – X. фон Зенгер. Стратагемы. С.9.] Надо признать, однако, что этическая ценность тезиса «цель оправдывает средства» даже в наше время остается весьма сомнительной. Кроме того, игра сама выносит свой моральный приговор: в ней хорош тот, кто добился успеха, и – «победителей не судят». Но главное, попытка оправдать стратагемы, исходя из личности того, кто ее использует, противоречит главнейшим посылкам китайской мысли, требующим как раз устранения субъективного фактора в действиях и суждениях. В действительности принцип стратагемности мышления в глазах китайцев изначально морален именно потому, что требует осознания во всей полноте объективного положения вещей, достижения сверхличной перспективы созерцания. В контексте стратагемного мышления победа в поединке хороша уже потому, что достается достойнейшему – тому, кто видит больше и дальше своего соперника, кто претворил в себе «полноту сердечного понимания». В свете науки стратагем победитель так же морален, как врач, заставляющий больного страдать ради его исцеления.

Так стратагемы оказываются самым точным судьей духовного, а значит, и нравственного совершенства личности. Их применение требует способности, как говорили в Китае, «идти срединным путем», реализовать в себе высшую гармонию и покой духа. Но полнота постижения, позволяющая «владеть ситуацией», остается принципиально сокрытой и неуловимой для постороннего взора. Истинный царь невидим миру.

Вот несколько важных особенностей практической этики и общественного уклада Китая, которые непосредственно вытекают из сказанного выше о китайской науке стратагем:

1. Китайцы почти инстинктивно стремятся разделить свою жизнь и свое знание, в том числе и представление о самих себе, на два аспекта: «внутренний» и «внешний». В области этики последний соответствует знаменитым на весь мир китайским понятиям «церемонии» и «лица». Значение этих понятий определяется тем, что для китайцев личность есть то, чем она является для других. Лицо есть знак социальных претензий человека и, главное, признания этих претензий другими. Лицо (в отличие, скажем, от чести европейского аристократа) есть качество приобретенное, и его можно потерять помимо своей воли – достаточно окружающим вести себя так, словно они не признают статус данного лица. Отсюда такие традиционные черты китайских нравов, как презумпция виновности (человек, обвиненный публично, даже не имел права не признавать своей вины) и постоянный страх потерять лицо, выражавшийся, помимо прочего, в требовании иметь «смиренный вид», «все хорошее относить на счет других, все дурное относить на свой счет». Знаменитые «китайские церемонии» с их наигранной скромностью и уступчивостью были, конечно, средством взаимного поддержания лица в китайском обществе. Другим любопытным проявлением той же «церемонности» оказывается присущий китайцам страх обнаружить свое незнание того или иного предмета, доходящий, к примеру, до того, что китаец никогда не признается в том, что не знает маршрута, о котором его спрашивает случайный прохожий.

2. Забота о сохранении лица сопрягается в китайце с исключительным вниманием к собственному телу – вместилищу мистической глубины Сердца (собственно, понятие индивидуального «я» в Китае и обозначалось словом «тело»). Поэтому в китайцах церемонность сочетается с необычайной непринужденностью в быту. Удовольствия и отдохновение тела в глазах китайцев только и придают жизни смысл; мудрый «вскармливает свою жизненность».

3. Тот же параллелизм «внутреннего» и «внешнего» распространяется и на общественную жизнь китайцев. Официальная идеология соответствует «лицу» всего китайского общества, но она, в сущности, служит лишь прикрытию его действительных, вполне материальных, удовольствий. Официальные институты обязательно имеют свои теневые параллели, воспроизводящие обычно родственные, реже религиозные (как в народных сектах), школьные или дружеские связи. Наличие параллельных структур – официальной и теневой – в китайском обществе делает весьма запутанным вопрос о границах компетенции того или иного лица и об источнике власти в целом. Не будет преувеличением сказать, что китайцы постоянно живут в этой атмосфере неопределенности и, более того, охотно укрепляют ее, ибо такое положение дел соответствует глубинным посылкам их миросозерцания. Одно из излюбленных фраз китайцев (а также и их учеников японцев) является суждение о том, что такой-то вопрос «очень сложен», и его «нужно исследовать» и что, наконец, сами китайцы – «очень сложные люди».

4. Власть в Китае проистекает из способности «сделать паузу», принять ситуацию во всей ее неопределенности и посредством внешней уступчивости, своего отсутствия в деле выказать свою предельную жесткость и непреклонность. Поэтому власти в Китае обязательно сопутствует тайна. Политика видимая – это всегда дымовая завеса; она формируется тем самым «церемониалом», который призван прикрывать «внутренние» интересы. Искусным политиком слывет тот, кто умеет сполна выстроит оба ряда своей деятельности – внешний и внутренний. Мудрого политика китайцы любили уподоблять зеркалу, которое выявляет все вещи, никак себя не выказывая. Соответственно, главным свойством правителя в Китае считалась так называемая «добродетель», которая на самом деле обозначала не соблюдение условностей обыденной морали, а жизненную мощь, полноту жизненных свойств той или иной ситуации. Человек «добродетели», по представлениям китайцев, без усилия побуждает других повиноваться ему, и именно потому, что сам не живет «для себя», но целиком погружен в поток вселенской сообщительности Сердца. Разумеется, видимая скромность, неприметность человека и есть лучший знак власти. Как гласит старинная китайская поговорка, «настоящий человек не показывает себя, а кто показывает себя, тот не настоящий человек».

Мудрость китайских стратагем в последней ее глубине – это бесконечно действенный покой.

«Могущий вместить да вместит».



В заключение несколько слов о значении «Книги перемен» для китайской науки стратагем. Именно этот древнейший канон, использовавшийся для гаданий о выборе способа действия, предоставил китайским стратегам язык технического описания динамики ситуаций, которые обозначаются отдельными стратагемами. В основе «Книги перемен» лежит система графических символов, которые составляются из черт двух видов, – сплошной и прерывистой – обозначающих две мировые силы: активное, светлое, мужское начало ян и пассивное, темное, женское начало инь. В книгах по стратегии понятия ян и инь обладают чрезвычайно широким спектром значений, как-то: сила и слабость, нападение и оборона, фронтальная атака и обходной маневр, подлинное и обманное, явное и скрытое, ярость и выдержка и проч.

Восемь возможных комбинаций трех таких черт образуют так называемые триграммы, составляющие базовый слой символики «Книги перемен». Собственно же текст канона представлен 64 комбинациями из шести черт, именуемых гексаграммами. Существует множество методов толкования смысла гексаграмм: по составляющим их двум триграммам, – нижней и верхней, «внутренней» и «внешней» – по общей конфигурации черт, по значению отдельных черт в связи с их положением в гексаграмме и отношением к другим чертам и т. д. Счет черт в гексаграмме ведется снизу вверх, причем янским чертам соответствуют четные числа, а иньским – нечетные. Различаются «сильные» и «слабые» черты: черта считается сильной, если ее порядковый номер соответствует ее природе.

Гексаграмма в целом и каждая ее черта в отдельности имеют краткие словесные пояснения, которые, с одной стороны, играют роль технической инструкции, а с другой, имеют вид вольных поэтических метафор. Подобное смешение жанров, заметим, вообще свойственно каноническому тексту, призванному описывать без-предметное. Осмысление же гексаграммы предполагает проникновение во все нюансы прилагаемых к ней толкований, для чего требуется и эрудиция, и воображение, и жизненный опыт. Таким образом, текст «Книги перемен» и способ его прочтения являют в своем роде классический пример функционирования канона в культурной традиции как погружения в глубину опыта посредством раскрытия неисчерпаемого богатства смысла. В этом популярном издании, однако, пришлось ограничиться лишь самыми общими и поверхностными разъяснениями соответствующих гексаграмм. Желающие могут самостоятельно восполнить пробелы, обратившись к русскому тексту «Книги перемен» в переводе Ю. Щуцкого.[4 - Щуцкий Ю. К. Китайская классическая «Книга перемен». – М., 1993.]

 

Тридцать шесть стратагем



Шестью шесть – тридцать шесть.[5 - Китайские комментаторы полагают, что в этой фразе зашифрована гексаграмма Кунь (Земля), символизирующая предел силы инь (полнота инь соответствует шестерке, а полнота ян – девятке).]
В счете сокрыто воинское искусство,
Воинское искусство заключено в счете.
Сильная и слабая стороны во взаимной связи меняют позиции,[6 - Данная фраза встречается в древнейшем китайском каноне – «Книге преданий» (Шу цзин). В оригинале речь идет о силах инь и ян.]
Ключ к победе таится в этих переменах.[7 - В оригинальном тексте эта строка первоначально читалась так: «Ключ к победе находится в пустоте». Большинство китайских комментаторов заменяют знак «пустота» (кун) на знак «середина», «пребывать в чем-то» (чжун). Между тем указание на то, что секрет победы заключается в разрыве внутри структуры, отнюдь не лишено смысла.]
Невозможно придумать стратагему заранее,
А придумаешь – все равно толку не будет.

Гексаграмма Кунь, соответствующая максимальному покою и уступчивости, выражает, таким образом, высший смысл мудрости тридцати шести стратагем, каковая есть не что иное как бесконечно действенный покой, всеобъемлющая ускользаемость, вездесущее отсутствие.

Существовал порядок расположения гексаграмм, в котором гексаграмма Кунь стояла на первом месте.




Толкование:

Считайте и снова считайте и не слишком уповайте на принципы. Эти принципы сами раскроются в ваших расчетах, суть же расчетов поведать нельзя.

Видеть в искусстве войны только искусство и не знать, что это искусство основывается на точных расчетах, – значит не знать, как пользоваться искусством.

Уловки и интриги в искусстве войны всегда проистекают из естественного хода событий и человеческих чувств.

Малейшая неловкость в их применении неминуемо зародит подозрения и повлечет за собой брожение в умах. Тогда нельзя будет применить ни одного приема.

И еще надо сказать: тридцать шесть стратагем разделены на шесть разделов по шесть стратагем в каждом.

Первый раздел посвящен стратагемам победоносных сражений;

Второй – стратагемам сражений при равновесии сил;

Третий – стратагемам наступательных сражений;

Четвертый – стратагемам сражений с несколькими участниками;

Пятый – стратагемам сражений совместно с третьей стороной;

Шестой – стратагемам проигрышных сражений.




Дополнительное высказывание:

В «Каноне войны в ста главах» (XI в.) говорится:

«В делах военной стратегии в начале всего лежит счет. Прежде чем начать военные действия, надлежит иметь ясное понимание способностей военачальников, знать сильные и слабые стороны обоих лагерей, численность войск, особенности местности, на которой развертываются боевые действия, а также подкрепления, на которые могут рассчитывать в каждом лагере. После этого можно начинать действовать…»

 

Стратагема первая

Обманув государя, переправиться через море


Тот, кто старается все предвидеть, теряет бдительность.
То, что видишь то дня в день, не вызывает подозрений.
Ясный день скрывает лучше, чем темная ночь.
Все раскрыть – значит все утаить.[8 - В оригинале значится буквально: «Великое ян – великое инь». Речь идет о двух из четырех возможных состояний обеих космических сил китайской космологии. В системе графических символов «Книги перемен» они обозначаются посредством удвоения соответствующей черты. Различаются также «малое ян» и «малое инь», которые обозначают переходные состояния в процессе взаимодействия двух мировых сил.]


Толкование:

Тому, кто что-то замышляет, нет пользы от ночной темноты и потаенных мест. Красть в полночный час, грабить в глухом закоулке – это действия невежд и неучей.

Муж, знающий толк в хитростях, так не поступает.




Смысл стратагемы по «Книге перемен»:

Словесное пояснение к этой стратагеме отсутствует, однако упоминаемые в тексте состояния «великого ян» (две янские черты) и «великого инь» (две иньские черты) путем добавления к ним одной янской и одной иньской черт позволяют составить гексаграммы Гуай (Выход) и Цянь (Смирение). Начальная, вторая, четвертая и пятая черты в гексаграммах являются взаимообратимыми.

Гексаграмма Гуай начинается с триграммы Небо (Цянь), символизирующей творческий импульс, созидание, за которым следует тенденция к угасанию импульса. Созидание в данном случае требует осторожности, отчего пояснение к гексаграмме гласит: «Не благоприятно браться за оружие». Высшая мудрость заключена в способности примирять и гармонизировать. Сильная пятая черта (пятая девятка) означает успех для того, кто «действует решительно». Она относится как «великое ян» к верхней иньской черте, символизирующей «великое инь». Относительно слабую третью девятку можно истолковать как фазу покоя в середине пути. Общий смысл гексаграммы Гуай можно понять следующим образом: необходимо решительно вступать в противоборство, но не терять осторожности.




Иллюстрации:

1. Однажды – это случилось в конце II в. – город, находившийся под управлением Кун Жуна, осадило многочисленное вражеское войско. На следующий же день осаждавшие город воины с изумлением увидели, что один из подчиненных Кун Жуна, некто Тан Шицы, в сопровождении нескольких всадников выехал из ворот города, поставил у городской стены мишень и принялся стрелять в нее из лука. Расстреляв все стрелы, Тан Шицы и его спутники сели на лошадей и уехали обратно в город. На следующий день Тан Шицы и его спутники повторили свой выезд. На сей раз вражеские воины проявили гораздо меньший интерес к их появлению. А на третий день во вражеском лагере никто даже не смотрел в сторону Тан Шицы и его людей. Наконец, на четвертый день Тан Шицы внезапно прервал свои упражнения в стрельбе из лука, вскочил в седло, со всей силы хлестнул коня плеткой и стремглав промчался сквозь ряды врагов, не ожидавших такого поворота событий. Когда же осаждающие опомнились, Тан Шицы был уже далеко. Так Тан Шицы удалось вывезти из осажденного города донесение с просьбой о помощи.

2. Считается, что название этой стратагемы происходит от рассказа из жизни танского императора Тай-цзуна (VII в.).

Тай-цзун пошел войной на государство Когуре, находившееся в Корее. Дойдя во главе трехсоттысячного войска до Восточного моря и увидев перед собой бескрайний водный простор, он пал духом. Как ему переправиться через великий океан? Генерал Сюэ Жэньгуй придумал хитроумный план действий. Он запретил людям из императорской свиты смотреть на бушующее море, а сам заявил государю: «А могли ли бы вы, ваше величество, перейти через море, как по суше?» На следующий день императору доложили, что богатый крестьянин, живущий на морском берегу, доставил продовольствие для войска и желал бы лично выразить государю свои верноподданические чувства. Тай-цзун отправился на берег моря, но самого моря так и не увидел, поскольку оно было скрыто тысячами искусно расположенными полотнищами от палаток. Крестьянин со всей почтительностью пригласил императора войти в дом, где на стенах повсюду висели занавеси, а стены были устланы коврами. Император и его свита заняли подобающие им места, начался веселый пир. Через некоторое время император услышал за окном свист ветра и заметил, что пол в доме раскачивался. Он приказал слуге отдернуть занавеси и увидел, что вокруг расстилался морской простор. «Где мы?» – спросил он. «Вся наша армия движется к берегам Когуре», – ответил один из его советников. Когда император понял, что ничего изменить уже нельзя, к нему вернулась решимость. Теперь он без страха вел свое войско к неведомой стране.

 

Стратагема вторая

Осадить Вэй, чтобы спасти Чжао


Лучше врагов разделить,
Чем позволить им быть вместе.
Нападай там, где уступают,
Не нападай там, где дают отпор.


Толкование:

Справляться с неприятелем – все равно, что направлять движение вод: там, где противник наступает, отводи в сторону его натиск, как отводят водный поток; там, где противник слаб, заполняй пустоты в его обороне, словно возводишь плотины в стоячей воде.




Смысл стратагемы по «Книге перемен»:

Точное указание на гексаграмму, соответствующую данной стратагеме, отсутствует, однако указание в китайском тексте на приоритет иньской позиции противника над позицией янской в качестве ситуаций, благоприятствующих нападению, позволяет составить гексаграмму № 12 Пи (Упадок).

Начальная, нижняя триграмма – Земля (Кунь), предел инь, верхняя – триграмма Небо (Цянь), предел ян. Гексаграмма символизирует разлад, невозможность реализации.

В этой ситуации благородный муж должен затаиться, дабы не стать жертвой ничтожных людей. Однако пятая и шестая девятки символизируют прекращение упадка и победу Великого человека.

Данная гексаграмма указывает, таким образом, что победу приносит выдержка и отсутствие открытого противоборства.




Иллюстрация:

Однажды – это случилось в середине IV в. до н. э., в эпоху Борющихся Царств – правитель царства Ци собирался придти на помощь царству Чжао, на которое напало царство Вэй. Сунь Бинь, потомок знаменитого стратега древности Сунь У, сказал тогда полководцу Тянь Цзи, которому поручили возглавить армию Ци:

«Когда нужно распутать узел, не следует изо всех сил тянуть за веревку. Когда тренируют боевых петухов, их не стравливают друг с другом. Когда нужно снять осаду, то будет лучше не входить туда, где и так уже много войск, а пойти в то место, где их нет. Поскольку лучшие вэйские воины сейчас находятся в землях Чжао, царство Вэй само осталось без защиты. Поэтому я предлагаю осадить столицу Вэй, и тогда вэйские войска сами уйдут из Чжао, чтобы спасти собственное царство».

Тянь Цзи последовал совету Сунь Биня. Когда вэйская армия получила известие о том, что войско Ци осадило столицу Вэй, она тут же поспешила на помощь осажденной столице. Армия же Ци заняла выгодные позиции на пути следования вэйского войска и без труда нанесла сокрушительное поражение воинам Вэй, которые были многочисленны, но утомлены долгим походом. Так было спасено царство Чжао.

 

Стратагема третья

Воспользовавшись чужим ножом, убить человека


С врагом все ясно,
А насчет друга нет уверенности.
Используй друга, чтобы убрать врага,
А сам не применяй силы.


Толкование:

Намерения врага уже очевидны, но третья сила вступает в борьбу. Нужно воспользоваться силой этого третьего, чтобы одержать верх над врагом.




Смысл стратагемы по «Книге перемен»:

«Сие проистекает из гексаграммы Сунь». Гексаграмма № 41 Сунь (Убыль) имеет внизу триграмму «Озеро», символизирующую подданных, а вверху – триграмму «Гора» – символ правителя.

Комментарий гласит: «Тот, кто вверху (правит), приобретет. Тот, кто внизу, потеряет». Эта конфигурация черт указывает на покорность подданных и благоприятные условия для действий правителя. Гексаграмма разрешается гармоническим сочетанием пятой иньской («изначальное счастье») и шестой янской («приумножение») черт, являющим некий символ семейной гармонии.




Иллюстрация:

В древней летописи «Янь-цзы чунь-цю» («Весна и осень господина Яня») есть рассказ о том, как Ян-цзы, советник правителя царства Ци, решил однажды отомстить трем военачальникам, которые не оказали ему при встрече должных почестей.

Сначала он уговорил правителя послать к этим трем воинам гонца с двумя персиками, и гонец объявил всем троим: «Пусть персики достанутся самому доблестному из вас».

Тогда эти три военачальника стали меряться своими подвигами.

Один из них, по имени Гуньсунь Цзе, сказал: «Однажды я голыми руками одолел дикого кабана, а в другой раз – молодого тигра. Мне, несомненно, полагается персик». И он взял себе один из двух персиков, лежавших в корзинке гонца.

Потом встал второй воин – его звали Тянь Кайцзян – и сказал: «Я дважды сумел обратить в бегство целое войско врагов, имея в руках лишь меч. Я тоже заслужил персик!» И Тянь Кайцзян взял себе второй персик.

Когда третий военачальник – его звали Гу Ецзы – увидел, что ему не досталось персика, он гневно сказал:

«Когда я однажды переправлялся через Хуанхэ, сопровождая нашего повелителя, огромная водяная черепаха утащила под воду моего коня. Я нырнул под воду, пробежал по дну сотню шагов против течения, догнал черепаху, убил ее и спас свою лошадь. Когда я вынырнул из воды, держа в левой руке лошадиный хвост, а в правой – голову черепахи, люди на берегу приняли меня за бога реки. За такой подвиг я тем более заслуживаю персика. Так что же, вы так и не отдадите мне персик?»

С этими слова Гу Е-цзы выхватил меч и взмахнул им над головой. Его товарищи, устыдившись своего поступка, воскликнули:

«Конечно, наша храбрость не идет ни в какое сравнение с твоей. Присвоив себе персики, мы покрыли себя позором, и теперь только смерть сможет искупить его». Сказав это, они оба положили персики обратно в корзинку, обнажили мечи и перерезали себе горло.

Увидев, что оба его друга погибли, Гу Е-цзы почувствовал себя виноватым и сказал:

«Если оба мои товарища погибли, а я живу, то я поступаю противно человечности. Если я тоже не умру сейчас, то покрою себя несмываемым позором. А кроме того, если бы мои товарищи поделили между собой один персик, они получили бы достойную для себя долю, и я мог бы взять себе оставшийся персик».

С этими словами он тоже перерезал себе горло.

Когда царю доложили, что все три военачальника мертвы, он приказал похоронить их по чину, установленному для доблестных воинов.

 

Стратагема четвертая

Спокойно ждать, когда враг утомится


Силы, связывающие врага,
Проистекают не из открытого противоборства.


Толкование:

Сия хитрость заключается в том, чтобы поставить противника в невыгодное для него положение. В книге по воинскому искусству Сунь-цзы говорится:

«Тот, кто первый занимает поле боя, обладает преимуществом покоя. Тот, кто подходит позже, должен тотчас вступать в бой, уже утомившись в походе. Поэтому мудрость полководца состоит в том, чтобы привлечь неприятеля на место, которое он выбрал сам, и не позволить неприятелю завлечь его в выгодное ему место».

Сунь-цзы говорит о войсках, а здесь говорится о силе обстановки. Смысл сего приема заключается не в том, чтобы завлекать врага в неблагоприятное для него место и там поджидать[9 - Иероглиф «дай», входящий и в название данной стратагемы, имеет также значение «противостоять», «давать отпор».] его, а в том, чтобы:

простым действием добиться контроля над сложной обстановкой;

отсутствием маневра отвечать на маневры неприятеля;

малыми переменами отвечать на большие перемены в действиях неприятеля;

неподвижностью отвечать на движения неприятеля;

маленьким движением отвечать на большие движения неприятеля.

Одним словом, быть по отношению к противнику осью, которая управляет колесом.




Смысл стратагемы по «Книге перемен»:

«Сильный теряет, слабый приумножает». Здесь цитируется афоризм из комментария все к той же гексаграмме Сунь – Убыль. Внизу две девятки завершаются шестеркой, что означает потерю силы. Вверху две шестерки завершаются девяткой: приращение слабости. Так мягкость и уступчивость в конечном счете – т. е. в завершающей фазе гексаграммы – приводят к победе.




Иллюстрация:

В 342 г. до н. э. царство Вэй напало на царство Хань. Последнее призвало на помощь правителя Ци. Командующие циской армией Тянь Цзи и Сунь Бинь сразу же повели свое войско на столицу вэйского царства. Когда командующий вэйским войском узнал об этом, он немедленно повел своих воинов обратно в Вэй. Когда вэйская армия подошла вплотную к войску Ци, Сунь Бинь сначала изобразил отступление. В первый день его армия оставила после себя сто тысяч кострищ, во второй пятьдесят тысяч, а в третий – только тридцать тысяч. Командующий вэйский армией решил, что в войске Сунь Биня началось массовое дезертирство, поэтому он оставил отдыхать тяжеловооруженную конницу и двинул вперед только пехоту. За один день его воины делали два дневных перехода. Сунь Бинь подсчитал, что на следующий день вэйская армия достигнет городка, носившего название Малин. Там он и устроил засаду и в коротком бою, как и задумал, без труда разгромил вэйскую армию. Главнокомандующий циской армией Пан Цюань покончил с собой на поле боя.

 

Стратагема пятая

Среди пожара учинить грабеж


Если враг понес большой урон,
Воспользуйся случаем – извлеки пользу для себя.


Толкование:

Если враг повержен внутри, захватывай его земли.

Если враг повержен вовне, завладей его народом.

Если поражение внутри и снаружи, то забирай все государство.




Смысл стратагемы по «Книге перемен»:

«Сильный навязывает свой закон слабому». Данной стратагеме соответствует гексаграмма № 43 Гуай – Выход. Внизу – триграмма Творчество, вверху – триграмма Озеро. Пять янских черт подавляют единственную иньскую черту. Гексаграмма описывает ситуацию решительного действия и символизирует победу благородного мужа над ничтожными людьми. Вместе с тем присутствие в завершающей стадии гексаграммы сильной (ибо находящейся на шестой позиции) иньской черты напоминает о том, что устранение тайного сопротивления требует необычайной воли и выдержки. Сама по себе эта шестая черта как бы перевертывает всю ситуацию в гексаграмме и потому воплощает некое несчастье. Китайская история иногда дает странные подтверждения науке гексаграмм: в 705 г. пять (!) сановников составили заговор и низложили императрицу У Цзэтянь, узурпировавшую власть. Однако при дворе остался племянник низложенной императрицы (воплощения сильной иньской черты!), который со временем сумел отстранить от власти пятерых заговорщиков и сделать своего сына наследником престола.




Иллюстрация:

В VI в. до н. э. два южнокитайских царства, У и Юэ, враждовали друг с другом. Однажды юэский царь Гоу Цзянь потерпел сокрушительное поражение и потерял все свои земли. Много лет Гоу Цзянь ждал случая отомстить царю У. Наконец, погиб талантливый военачальник У, и к тому же в землях У началась засуха, а сам правитель покинул страну, чтобы нанести визит соседнему правителю. Гоу Цзянь тут же напал на ослабевшее царство У со всеми своими силами и захватил его целиком.




Дополнительные высказывания:

В книге «Сунь-цзы» сказано: «Когда враг разгромлен, нужно добиться полной победы над ним».

«В случае успеха ты – царь; в случае неудачи ты – разбойник» (Китайская пословица).

 

Стратагема шестая

Подняв шум на востоке, напасть на западе


Дух неприятеля и его ряды пришли в замешательство.
Вот благоприятный момент для внезапного нападения.


Смысл стратагемы по «Книге перемен»:

«Внизу – Земля, вверху – Озеро». Эта стратагема определяется гексаграммой № 45 Цуй (Воссоединение). Гексаграмма являет образ водоема, возникшего в углублении земли. «Правитель должен держать оружие наготове, чтобы побороть волнующуюся стихию». Здесь четвертая и особенно сильная пятая янские черты одерживают верх над иньской стихией (врагом в состоянии замешательства). Однако ситуация воссоединения отчасти исчерпывает себя в верхней иньской черте, которая, согласно разъяснению, несет «жалобы и стоны». Тем не менее общая благоприятная ситуация позволяет трактовать «жалобы и стоны», соответствующие верхней черте, и как уловку, помогающую еще больше сбить с толку противника.




Иллюстрации:

1. При ханьском императоре Цзин-ди (середина II в. до н. э.) семеро удельных правителей подняли мятеж и напали на верного императору военачальника Чжоу Яфу. Тот укрылся за стенами крепости. Когда осаждавшие предприняли атаку на юго-восточный угол крепости, Чжоу Яфу приказал направить основную часть его войска к северо-западному углу и не ошибся: вскоре основные силы осаждавших действительно напади на северо-западную башню крепости, но ничего не добились.

2. В конце правления династии Поздняя Хань (конец II в.) вспыхнуло восстание Желтых повязок. Ханьский военачальник Чжу Цзюнь осадил город Юань, в котором укрылся отряд Желтых повязок. Чжу Цзюнь сначала повелел насыпать перед городской стеной высокий земляной вал, чтобы можно было следить за перемещением осажденных в городе. Затем он приказал бить в боевые барабаны и предпринять ложное наступление с западной стороны города. Увидев с земляного вала, что Желтые повязки бросились на защиту западной стены города, он напал с основными силами на восточную часть города. Так он смог захватить город без больших потерь.

 

Ну пока на этом все...отсальные выложу позже.
Хотелось бы с вами как-то прокоментировать эти "мудрые наставления"....
Порой когда вдумываешься, читая их.....не произвлольно сравниваешь наше время с теми временами.
Складывается такая картина.....что настовления вечны...так как все что есть сейчас в мире....и чем все руководствуются...как-будто брали истоки из этих стратагем...
Что сейчас в мире происходит? Геополитическая игра...весь мир как шахматная доска.
Видно кто-то решил ..онлайн стратегии...вывести в реали...конечно все утрировано сказано....но есть в этом толика истины..ну так для сравнения.
Что касаясь....извечного вопроса....что делать?...есть ответ....Жить и следовать примерам....которые прошли терни всех времен и мудрусти наших предков.
А ведь на самом деле...Мы многое что можем.....Мы...я имею ввиду нас с вами...тех кто....сидит по ту сторону экрана....Тех...кто не считает себя "рабом"....пережитка времени и "царствования"..."узорпаторов". Мы вправду можем многое.....если мы этого только захотим.

Ну по теме...скажу так...многое раз перчитывал...и "Книгу перемен"....и стратегемы все
Понял то что нужно воспринимать их....как за свое...свое время.....это как убрать белезну с глаз...и становится отчетливое зрение.....Зрение на все происходящие.

Вы что думаете?

С ув. Dreamer

 

Часть вторая.....(в первой части были стратагемы ПОБЕДОНОСНЫХ СРАЖЕНИЙ)...

СТРАТАГЕМЫ СРАЖЕНИЙ ПРИ РАВНОВЕСИИ СИЛ





Стратагема седьмая

Из ничего сотворить что-то


Искусство обмана состоит в том, чтобы сначала обмануть, а потом не обманывать.
Когда не-обман кажется обманом – это обман истинный.
Сначала маленький обман, потом большой обман, потом настоящий выпад.[10 - В тексте буквально: «Малое инь, великое инь, великое ян». Инь в данном случае означает иллюзию, а ян – действительность.]


Толкование:

Когда нет ничего, а показываешь, что как-будто обладаешь чем-то – это и есть обман.

Однако же всякий обман не держится долго и легко распознается.

Поэтому несущее не может все время быть несущим.

Если же из ничего сотворить что-то, тогда обман станет действительностью, пустое станет содержательным.

Посредством несуществующего нельзя победить врага. Сотвори из него нечто сущее – и враг будет повержен.




Смысл стратагемы по «Книге перемен»:

В оригинале соответствующая гексаграмма не указана, но комбинация «малого инь, великого инь и великого ян» дает гексаграмму № 42 И (Приумножение), которая означает: «Благоприятно иметь, куда выступить. Благоприятен брод через великую реку». Внизу – триграмма Гром, вверху – зеркально подобная ей триграмма Ветер. Первоначальный импульс (первая девятка) после ряда метаморфоз находит завершение в двух верхних янских чертах, из которых пятая черта символизирует само Небо, высшую точку подъема.

Взаимообратимость черт в обеих триграммах – знак высшей гармонии. В терминах военного искусства гексаграмма знаменует следующий процесс: первичное, ложное движение противник принимает за подлинное и расслабляется (чему символ – три подряд иньских черты), после чего наносится решительный удар.




Иллюстрация:

В середине VIII в., при династии Тан, военачальник Ань Лушань поднял мятеж против императора Сюань-цзуна. Союзник Ань Лушаня, генерал Линху Чжао осадил город Юнцю, в котором укрылся с небольшим отрядом верный императору генерал Чжан Сюнь. Последний приказал своим воинам сделать из соломы тысячу кукол в человеческий рост и каждую ночь спускать их наружу с городской стены. Осаждавшие город воины решили, что это спускаются защитники города, и обрушили на кукол град стрел, которые застряли в соломе. Тогда Чжан Сюнь приказал поднять кукол на стену и таким образом добыл несколько тысяч стрел.

Позже Чжан Сюнь приказал спуститься с городской стены настоящим воинам. Лихун Чжао решил, что Чжан Сюнь и на этот раз спускает вниз кукол, надеясь еще добыть стрел, и запретил своим воинам стрелять. Вышло же так, что отряд добровольцев из войска Чжан Сюня числом в пятьсот человек стремительно напал на лагерь Лихун Чжао и, воспользовавшись замешательством среди осаждавших, обратил их в бегство.




Дополнительные высказывания:

«Сунь-цзы»: «Искусство полководца – это искусство обманывать».

Янь Биншан (XVI в.) говорит в своем трактате о воинском искусстве:

«Нет ничего важнее, чем знать, как обмануть неприятеля:

обмануть его своими приемами;

заставить его обмануться в его собственным приемах;

обмануть его, потому что он честен;

обмануть его, потому что он жаден;

обмануть его, потворствуя его невежеству;

обмануть его, потворствуя его хитроумию.

Можно предпринять ложную атаку, а потом нанести настоящий удар, заставив противника осознать свой промах, после чего обмануть его еще раз…»

 

Стратагема восьмая

Втайне выступить в Чэньцян


Сначала выкажи наступательные действия.
Когда же противник, уверенный в своем превосходстве,
Ничего не предпримет в ответ,
Воспользуйся его пассивностью.


Толкование:

На войне необычные действия должны прикрываться действиями, которые были бы обычными (в данной обстановке). Не предпринимая обычных действий, невозможно извлечь пользу и из необычных действий.

Не настилая для вида деревянные мостки, нельзя втайне выступить в Чэньцан.




Смысл стратагемы по «Книге перемен»:

«Легкое движение – и триграмма Ветер». Данной стратагеме тоже соответствует гексаграмма № 42 И – Приумножение. Триграмма Гром символизирует быстрое движение, триграмма Ветер – движение мягкое и откликающееся первичному импульсу. Первое соответствует собственным действиям, второе – действиям противника. Быстрый и гибкий маневр обеспечивает успех предприятия, пока противник находится в замешательстве и заблуждении. Взаимное соответствие всех шести черт знаменует подлинный смысл Перемен: вещи, достигая своего предела, переходят в свою противоположность. Между третьей и четвертой чертами, в самом средоточии гексаграммы, присутствует точка покоя и пустоты и одновременно точка предельного обмана.




Иллюстрации:

1. В начале II в. до н. э. полководцы Сян Юй и Лю Бан, боролись друг с другом за власть в Поднебесной. Однажды Лю Бан приказал своему сподвижнику Хань Синю напасть на войска Сян Юя, стоявшие в городке Чэньцан. Хань Синь первым делом послал своих воинов чинить сожженные мостки на дороге. Узнав об этом, командующий восками Сян Юя генерал Чжан Дань рассмеялся и сказал, что люди Хань Синя будут чинить эти мостки еще не один год. А тем временем Хань Синь тайно повел свои главные силы по другой дороге и внезапно напал на Чэньцан. Захваченный врасплох Чжан Дань покончил с собой.

2. В годы противоборства Трех царств – Вэй, Шу и У – военачальник царства Вэй Дэн Ай разбил лагерь на берегу Белой реки. Через три дня полководец царства Шу Цзян Вэй приказал своему подчиненному Ляо Хуа вести войско на южный берег той же реки. Дэн Ай сказал: «Если бы Цзян Вэй хотел напасть на нас, то он осадил бы нас здесь и, имея большой численный перевес, напал бы на нас немедленно. Однако же он не проявляет никакого движения. Я думаю, что он собирается отрезать нас с тыла и поставил здесь Ляо Хуа только для того, чтобы удерживать нас здесь».

Дэн Ай отправил свои основные силы в тыл, и его войско вскоре действительно застало армию Цзян Вэя, пытавшуюся переправиться через реку, чтобы зайти в тыл Цзян Вэю.

Так Дэн Ай сумел разгадать попытку применения противником восьмой стратагемы, поскольку его отклонение от обычного способа действий было в данном случае очень заметным.




Дополнительные высказывания из книги «Сунь-цзы»:

Что обеспечивает войску победу при нападении на врага, так это умелое сочетание обычного с необычным.

Вообще говоря, в военных действиях обычное играет вспомогательную роль, победы же добиваются благодаря необычному.

 

Стратагема девятая

С противоположного берега наблюдать за пожаром


Пусть в стане врага назревает разлад и растет неотступно смута.
Нужно держаться от этого вдалеке и ждать, когда наступит крах.[11 - Данное изречение буквально гласит: «Ян усугубляет расстройство, инь позволяет дождаться открытого бунта».]
Взаимные распри и взгляды, полные ненависти,
Верный знак того, что враг сам себя погубит.


Толкование:

Когда дух разлада воцарился во вражеском стане,

Легкого нажима достаточно для того, чтобы повергнуть врага.

Отойти назад и держаться в стороне – значит дать смуте разрастись самой.




Смысл стратагемы по «Книге перемен»:

«Претворяй следование, чтобы придти к деянию».

Эта фраза взята из комментария к гексаграмме № 16 Юй (Вольность), которая означает: «Благоприятно возведение князей и движение войск».

Внизу – триграмма Земля (покой, потенция, мягкость), вверху – триграмма Гром

Гексаграмма Юй (сильный первичный импульс, распространение без усилий). Земля как предел покоя, не будучи способной к самостоятельным действиям, приуготавливает сильный импульс, который распространяется совершенно вольно, не зная преград. Свободное самораскрытие проистекает из уединения и сокрытости. Главным качеством мудрого и здесь предстает терпение и настойчивость. Иньские черты здесь обозначают деятельную пассивность мудрого, умеющего выжидать «благоприятный момент для возведения князей» и не предпринимающего суетных действий. Единственная янская черта организует вокруг себя все пять иньских черт.

В воинском искусстве Китая эта гексаграмма, как считалось, обозначала принцип «атаки посредством огня».




Иллюстрации:

1. В эпоху Борющихся Царств государства Хань и Вэй воевали друг с другом. Правитель царства Цинь хотел вмешаться в их усобицу и спросил совета у своего военачальника Чэнь Чжэня. Тот ответил государю: «Знаете ли вы историю о том, как Бянь Чжуанцзы охотился на тигра? Однажды он увидел двух тигров, которые пожирали буйвола. Он уже вынул из-за пояса свой меч, чтобы напасть на тигров, но его спутник по имени Гуань Чжуцзы схватил его за руку и сказал: “Эти два тигра еще только приступили к трапезе. Подожди, пока алчность сполна разгорится в них. Тогда они начнут драться между собой, большой тигр загрызет маленького, но и сам ослабеет в бою. Тогда ты сможешь без особого труда добыть сразу двух тигров”.

Бянь Чжуанцзы послушался совета и, спрятавшись за камнем, стал наблюдать за тиграми. Через некоторое время они действительно подрались, и большой тигр загрыз маленького. Тут Бянь Чжуанцзы выскочил из-за камня и убил большого тигра, обессилевшего в схватке.

Царства Хань и Вэй воюют друг с другом уже целый год. Сильное царство Вэй непременно одолеет маленькое Хань, но и само потерпит урон в этой войне. Вот тогда можно будет воспользоваться благоприятным случаем и захватить сразу оба государства».

В конце концов так и вышло.

2. В эпоху Троецарствия правитель северного царства Вэй Цао Цао сошелся со своим противником Сунь Цюанем, владевшим Южным Китаем в местечке Красная Стена на реке Янцзы. Полководец третьего царства Шу Чжугэ Лян сумел убедить неопытного в сражениях на воде Цао Цао сцепить свои корабли так, чтобы воины Цао Цао могли бы переправиться по ним на другой берег. Между тем Сунь Цюань, воспользовавшись южным ветром, поджег корабли Цао Цао и уничтожил весь вэйский флот. Что же касается Чжугэ Ляна, то он вместе с правителем Шу Лю Бэем наблюдал за битвой и пожаром с противоположного берега Янцзы, после чего правитель Шу смог воспользоваться плодами этой битвы для укрепления своих позиций.

Этот эпизод войны Трех Царств и дал название данной стратагеме.




Дополнительное высказывание:

«Сидя на вершине горы, наблюдать за схваткой двух тигров» (Китайская пословица).

 

Стратагема десятая

В улыбке прятать нож


Добивайся доверия противника и внушай ему спокойствие;
Тогда осуществляй свои скрытые планы.
Подготовив все, как подобает, нападай без колебаний
И не давай врагу опомниться.


Толкование:

В книге «Сунь-цзы» сказано: «Если противник держится робко, но ведет приготовления, значит последует нападение. Если он предлагает заключить мир без предварительной договоренности значит он определенно задумал подвох».

Поистине, льстивые речи и обходительные манеры врага суть внешние признаки замыслов, сулящих гибель.




Смысл стратагемы по «Книге перемен»:

«Жесткий внутри, мягкий снаружи».

«Мягкое снаружи и жесткое внутри» – это обозначение триграммы Вода. Две триграммы Вода составляют гексаграмму № 29 Си Кань, что на русский язык переводится как Двойная бездна или Повторная опасность. Пояснение к гексаграмме гласит: «Обладателю правды – свершение в сердце. Будет одобрение».

Две триграммы Вода одна над другой символизируют двойную опасность.

Можно сказать, что перед нами образ благородного мужа, попавшего в окружение низких людей. Однако общая ситуация благоприятна для действия.

Вторая и пятая девятки указывают на присутствие твердости в мягкости. Из этой твердости характера рождается неисчерпаемая добродетель. Мудрость же поведения в данной обстановке означала бы отвлечение внимания противника на какой-либо отвлекающий маневр. Речь идет, однако, лишь о подготовке действительного удара, который находится за рамками описываемой ситуации.




Иллюстрация:

В древности правитель царства Юэ Гоу Цзянь был наголову разбит правителем соседнего царства У Фу Чжаем. Поначалу Гоу Цзянь задумал было бежать вместе с остатками войска, но его советник Вэнь Чжун убедил его сдаться Фу Чжаю и, разыгрывая полную покорность, ждать удобного момента отомстить за поражение.

Фу Чжай, опьяненный победой, согласился принять у себя Гоу Цзяня вместе с его родичами и назначил поверженного царя смотрителем своей конюшни. Гоу Цзянь сам подводил Фу Чжаю коня и каждый раз благодарил его за оказанные им милости. Со временем Фу Чжай решил, что Гоу Цзянь и вправду стал его верным слугой. Он разрешил Гоу Цзяню вернуться на родину, где Гоу Цзянь спал на соломе и хворосте, чтобы не забыть о своих планах отмщения. С той же целью он ежедневно съедал за обедом кусок желчного пузыря. Одновременно он тайно готовил поход против царства У и однажды внезапно вторгся в уские земли и наголову разгромил войско Фу Чжая.




Дополнительные высказывания:

Конфуций сказал:

«Честные речи и любезный вид редко сочетаются в людях».

«Тот, кто говорит красно, редко бывает человечен».

 

Стратагема одиннадцатая

Пожертвовать сливой, чтобы спасти персик[12 - Название данной стратагемы восходит к древней народной песне «Кричит петух», где есть такие слова:«Персиковое дерево растет у колодца,Сливовое дерево растет рядом с ним.Вот пришли муравьи и грызут корни персика,Но слива жертвует собой ради персика.Если даже деревья жертвуют собой ради друга,То разве может брат забыть родного брата?»]


Если обстановка не позволяет обойтись без потерь.
Нужно пожертвовать слабой позицией,
Чтобы еще больше укрепить сильную.


Толкование:

В любом противоборстве обе стороны имеют слабые и сильные стороны.

Полная победа случается редко. А побеждает тот, кто сумеет наивыгоднейшим для себя образом выставить свои сильные стороны против слабостей противника.

Но есть еще секретный прием, который заключается в том, чтобы одолеть сильные стороны противника, используя собственные слабости.




Смысл стратагемы по «Книге перемен»:

Прямое указание в оригинале отсутствует, однако слова о жертвовании слабой позицией (букв. инь) ради укрепления сильной (букв. ян) позволяют реконструировать пару соответствующих гексаграмм. Таковы уже известная нам гексаграмма № 41 Сунь (Убыль) и зеркально параллельная ей гексаграмма № 31 Сянь (Сочетание).

В гексаграмме Сунь внизу находится триграмма Озеро, вверху – триграмма Гора, в гексаграмме Сянь триграммы располагаются в обратном порядке. Следует учесть, что нижняя триграмма соответствует началу инь и собственным войскам, а верхняя триграмма – началу ян и войскам противника. Кроме того, Озеро в системе образов «Книги перемен» обозначает также радость. Таким образом, фраза «отнять у инь, чтобы прибавить к ян» означает причинить себе ущерб для того, чтобы забрать радость от противника. Вот почему комментарий к гексаграмме Сунь настаивает на сохранении веры в успех даже при больших потерях. Гексаграмма же Сянь означает «свершение, благоприятную стойкость, счастливый брак».




Иллюстрации:

1. В древности полководец Тянь Цзи часто заключал пари с правителем царства Ци на бегах, делая крупные ставки, и все время проигрывал. В то время бега состояли из трех заездов разных лошадей из одной конюшни, а сами лошади делились на три категории: хорошие, средние и плохие.

Однажды знаменитый полководец Сунь Бинь пришел на бега вместе с Тянь Цзи. Он посоветовал Тянь Цзи сначала выставить плохую лошадь против хорошей лошади из царской конюшни, хорошую лошадь против средней царской лошади и, наконец, среднюю лошадь против плохой царской лошади.

Тянь Цзи последовал этому совету и в итоге один раз проиграл, – когда его плохая лошадь состязалась с хорошей лошадью царя – но зато два остальных раза выиграл и сорвал большой куш.

В данном случае «пожертвовать сливой ради спасения персика» означало пожертвовать плохой лошадью, выставив ее против лучшей лошади противника, но обеспечить себе победу в двух других заездах. Напротив, если бы Тянь Цзи выставил лошадей в соответствии с их классом, то он, обладая в целом худшими лошадьми, нежели сам правитель, потерпел бы поражение во всех трех разрядах.

2. В 317 г. до н. э войско царства Цинь вторглось в слабое государство Хань. Когда ханьский правитель обратился за советом к своему военачальнику Гун Чжунмину тот ответил словами народной песни: «Сливовое дерево засыхает вместо персикового». Царь не понял намека, и тогда Гун Чжунмин разъяснил, указав на два дерева, росшие в саду перед царским двором: «Допустим, маленькое дерево – это персик, а большое – слива. На персиковое дерево внезапно напали насекомые. Если хочешь его спасти, нужно убедить насекомых напасть вместо персикового дерева на сливовое».

Царь понял план Гун Чжунмина и отправил посла в Цинь, который заключил с циньцами военный союз против царства Чу, отдав Цинь один большой город на ханьских землях. В ответ царь Чу применил ту же стратагему против Хань. Он послал к ханьскому царю гонца с богатыми подарками и убедил того заключить с Чу союз против Цинь. В ответ войска Цинь вновь напали на Хань, а правитель Чу намеренно не высылал ханьцам подкрепления и дождался полного разгрома ханьских войск и превращения Хань в один из уделов Цинь. Так царство Хань было принесено в жертву ради сохранения царства Чу.а

 

Стратагема двенадцатая

Увести овцу, попавшуюся под руку


Даже малейшую слабость
Непременно нужно использовать.
Даже малейшую выгоду
Ни в коем случае нельзя упускать.
Маленькая слабость противника –
Это маленькое преимущество у меня.[13 - В тексте буквально: «Малое инь – малое ян».]


Толкование:

Когда большое войско производит маневр, в его позиции возникает множество слабых мест.

Из этих слабостей нужно извлекать выгоду, не ввязываясь в открытый бой.

Этот принцип годится и там, где вы одерживаете победу, и там, где вы терпите поражение.




Смысл стратагемы по «Книге перемен»:

Ключ к преобразованию данной стратагемы в гексаграммы дает последняя фраза первичного афоризма, которая буквально означает: «малое инь – малое ян». Надставив к «малому ян» обе черты, мы получаем гексаграмму № 55 Фэн (Изобилие). Надставив же обе черты к малому инь, мы получаем гексаграмму № 48 Цзинь (Колодец).

Гексаграмма Фэн означает: «Свершение. Царь близок к нему. Нет беспокойства. Солнцу надлежит быть в зените». Таким образом, гексаграмма Фэн символизирует могущество и величие правителя, находящегося в зените славы. Солнце в зените дарит свое тепло всему живому, но, утратив меру, оно способно вызвать засуху. Во всяком случае оно не задерживается в зените долго: изобилие не может продолжаться долго, оно уже таит в себе семена опасности.

Внизу триграмма Огонь: мягкое внутри жесткого. Вверху триграмма Гром: действенный импульс. Соединение этих триграмм указывает на широкомасштабное и очевидное действие: таков маневр противника, уверенного в своих силах.

Между тем триграмма Огонь в гексаграмме Фэн преобразуется в триграмму Ветер гексаграммы Цзинь. Ветер способен проникнуть в любую щель. Так небольшая опасность для противника, на которую указывает гексаграмма Фэн, должна быть нами использована с гибкостью ветра. Имеются в виду маленькие отвлекающие маневры. Между тем расположение черт в гексаграмме Цзинь указывает на то, что неприятель по-прежнему склонен предпринять широкомасштабные действия. Верхняя иньская черта в гексаграмме Цзинь указывает на пассивность противника в заключительной фазе сражения. Эта черта соотносится с третьей девяткой, символизирующей наш собственный маневр. Связь шестой и третьей черт выражает идею «увода» чужих сил собственным войском.




Иллюстрация:

В эпоху Борющихся Царств правитель царства Вэй начал войну против царства Чжао, и очень скоро могучее вэйское войско осадило столицу Чжао город Ханьдань. Правитель Чжао обратился за помощью к царю южного государства Чу, но тот лишь для видимости послал небольшую армию в чуские земли. Через несколько месяцев армия Вэй смогла взять штурмом столицу Чжао. Тут же соседнее царство Ци выслало войско против Вэй, и вэйская армия, истощенная длительной осадой Ханьданя, потерпела сокрушительное поражение от цисцев, применивших стратагему: «В покое ждать утомленного врага». Воспользовавшись тем, что и Вэй, и Чжао были истощены войной, чуская армия оккупировала часть чжаоских земель. Так правитель Чу с успехом применил стратагему «Увести овцу, попавшуюся под руку».

 

.....вот могу поделиться личным опытом..
Не так давно, когда я со своим бизнес-партнером решили влиться в один из сегментов строительного рынка.
Просчитав и проминиторив рынок, мы увидели в нем определенные выгоды для нашего проекта в целом.
Но тут был один "элемент", который практически сбивал цену за виды работ. Это так называемый "посреднический" подряд.
Ну это понятно, что искуственно созданное явление для того чтоб сэкономить на вложениях застройщика.
Смысл в том, что один раз обожглись....даже как то усомнились в том что мы можем))....так как для нас это было в новшевстве.
Пресмотрев свои мысли....мы решили идти иных путем. На одной из строительных площадок, был субподрядчик.....пробежавшись по своим "каналам",
мы узнали, что он некосвенно...но имеет определенную "задачу" от застройщика. Главное что мы успели это подстроить с ним договор "на своих" условиях)....ну и в протяжение времени...мы его поймали на невыполнение обезательств по договору...правда нервов испытали)).....Но зато этого стоило)...ну я тут не стал подробности выкладывать. Просто поделился тем, что стоит того чтоб тратить свое время на изучение старых мудрых толкований)

Желаю и вам удачи!

 

Жизнь отдельного человека, к сожалению, конечна и не зависит от его (человека) мудрости, гениальности, будь она признанной или нет. Если бы в одном месте, за одним столом могли собраться лучшие умы разных времён и народов, что они могли бы

Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста.

друг другу и всем нам о смысле жизни? Жизнь, как и история, не имеет сослагательного наклонения и формула « если бы, да кабы…» не работает. И всё же. Люди уходят из жизни, но остаются их дела, их мысли. Остаются их высказывания, прочитать которые никогда нелишне и всегда полезно. Заодно можно погадать (до конца «беседы») кому принадлежит то или иное «крылатое» выражение.

С увю Dreamer

 

СТРАТАГЕМЫ НАСТУПАТЕЛЬНЫХ СРАЖЕНИЙ





Стратагема тринадцатая

Бить по траве, чтобы вспугнуть змею


Удар, нанесенный наудачу,
Позволит выяснить истинное положение дел.
Обдумай последствия этой пробы –
И приступай к решительным действиям.


Толкование:

Противник не раскрывает своих сил – значит, он задумал какую-то хитрость. Тут нельзя беспечно идти вперед. Нужно искать, где таится опасность.




Смысл стратагемы по «Книге перемен»:

«Гексаграмма Фу – образ интриги». Гексаграмма № 24 Фу (Возврат) означает: «Свершение. Выходу и входу не будет вреда. Друзья придут – хулы не будет. Вернешься обратно на свой путь через семь дней – возврат».

В гексаграмме Фу лишь одна первая черта янская, а остальные иньские. Тем самым она знаменует начало возвращения к светлому началу, пока еще сокрытому в стихии инь. Не случайно она соответствует 11-му месяцу китайского календаря, на который приходится зимнее солнцестояние, т. е. поворот к свету и теплу. С точки зрения триграмм гексаграмма Фу являет образ Грома, сокрытого в Земле, т. е. активного импульса, схороненного в глубине покоя. Заметим, что в древности в день зимнего солнцестояния полагалось сидеть взаперти и не заниматься делами.

Описанная ситуация предполагает, таким образом, бдительное ожидание при наличии некоего первичного импульса к действию. Не следует, однако, строить слишком далеко идущие планы, поскольку импульс слишком слаб, чтобы обеспечить длительный процесс; достаточно ограничиться осторожной разведкой. В комментарии к первой черте сказано: «возвращение не издалека». Вместе с тем подобная кажущаяся пассивность помогает завоевать доверие противника и заставить его выдать свои намерения.




Иллюстрации:

1. После смерти императора Цинь Шихуана, объединившего под своей властью весь древний Китай, дворцовый концертмейстер Чжао Гао организовал заговор, в результате которого на трон взошел младший сын умершего властителя. Засим Чжао Гао захотел избавиться и от своего ставленника. Но прежде чем приступить к активным действиям, он решил проверить настроение людей из императорской свиты, которые могли помешать осуществлению его планов.

Он подвел к императору оленя и сказал:

– Позвольте, ваше величество, преподнести вам этого коня.

– Мне кажется, что вы ошибаетесь. Я вижу перед собой оленя, почему же вы говорите о коне? – ответил со смехом император.

Однако Чжао Гао продолжал утверждать, что дарит государю лошадь.

Тогда позвали советников императора и спросили их мнение. Некоторые предусмотрительно отмолчались, иные же согласились с тем, что Чжао Гао действительно подносит в дар императору лошадь.

Впоследствии Чжао Гао под разными предлогами расправился с теми придворными, которые не согласились открыто с его мнением. После этого весь двор жил в страхе перед Чжао Гао.

2. Во времена правления ханьского императора Сюань-ди (I в. до н. э.) сановник Инь Вэнгуй, будучи правителем области Дунхай, постановил производить казни за особо тяжкие преступления во время ежегодных собраний чиновников области. Причиной этого было желание «одной казнью предостеречь от преступления сотни людей». Инь Вэнгуй даже собственными руками казнил великого злодея Сю Чжунсуня, которого не решались покарать прежние правители области. Многие служилые люди, присутствовавшие при казни, были так напуганы, что отказались от своих преступных замыслов. Летописи сообщают, что после этого «в Дунхае царили мир и спокойствие».

 

Стратагема четырнадцатая

Занять труп, чтобы вернуть себе жизнь


Когда можешь действовать для себя, не давай себя использовать.
Когда не можешь ничего поделать, старайся чем-нибудь воспользоваться.
Пользуйся тем, кто не может действовать, так, чтобы он служил тебе.


Толкование:

Когда наступает время назначения преемника, со всех сторон выдвигают на престол отпрыска прервавшейся ветви царствующего дома. Таков смысл приема: «Занять труп, чтобы вернуть себе жизнь».[14 - Имеется в виду, что нелигитимный правитель будет покорным исполнителем воли тех, кто привел его к власти.] Таковы же войны, которые ведутся от имени чужого человека.




Смысл стратагемы по «Книге перемен»:

«Не я ищу юношей, а юноши ищут меня».

Здесь цитируется главный афоризм гексаграммы № 4 Мэн (Недоразвитость).

Данная гексаграмма выражает отношения между незрелым юношей (учеником, несовершеннолетним правителем) и старшим – учителем или регентом.

Незрелость в данном случае обозначается первой иньской чертой. Внизу находится триграмма Вода, обозначающая податливость, но также опасность и ловушку.

Вверху – триграмма Гора, обозначающая правителя, высшую прочность. Ключ к пониманию гексаграммы дает соотношение между янской и пятой иньской чертами. Оно сообщает, что инициатива принадлежит младшему, обладающему в действительности большей властью. Однако старший (пятая иньская черта) благодаря своей мудрой пассивности способен использовать силу младшего в своих интересах и в конце концов преобразить свою видимую слабость в могущество. И действительно: верхняя янская черта знаменует, согласно коммунтарию, «удар по недоразвитости». Ситуация разрешается путем резкого перехода старшего к активным действиям.




Иллюстрация:

После смерти императора Цинь Шихуана трон унаследовал его младший сын Ху Хай, чье правление очень скоро вызвало многочисленные народные бунты. Среди восставших был сын военачальника из царства Чу Сян Лян и его племянник Сян Юй. По совету мудрого отшельника Фань Цзэна Сян Лян отыскал внука последнего чуского царя Хуая, который был обыкновенным пастушком, и провозгласил его царем Чу под именем его царственного деда. Реставрация чуской династии, пусть даже чисто формальная, весьма воодушевила жителей бывшего царства Чу, которые как один поднялись на борьбу против циньского императора. Так Сян Юй расчистил себе путь к борьбе за императорский трон.

Аналогичным образом в конце правления династии Хань, когда в империи вспыхнули междоусобные войны, полководец Цао Цао привлек на свою сторону последнего ханьского императора и, действуя от имени совершенно беспомощного, но для всех законного государя, подготовил почву для воцарения собственной династии.

 

Стратагема пятнадцатая

Вынудить тигра покинуть гору


Дождись срока[15 - В оригинале буквально: «положись на Небо». В данном случае иероглиф «небо» означает все совокупность естественных, нерукотворных факторов существования. В этом смысле Небо часто противопоставляется в древней китайской литературе – как и в данном толковании стратагемы – миру «человеческого», т. е. людским понятиям, мнениям, планам и т. п. В трактате «Сунь-цзы» Небо названо в числе пяти важнейших факторов успеха стратега (четыре остальных – это Путь, Земля, Военачальники, Приемы).] когда противник устанет.
Используй кого-нибудь для того, чтобы заманить его в ловушку.


Толкование:

В книге «Сунь-цзы» сказано: «Нападать на самые неприступные крепости – это плохая стратегия». Тот, кто бросается на штурм хорошо защищенных позиций, обрекает себя на неминуемое поражение. Если противник имеет лучшие позиции, нельзя ввязываться в сражение с ним в этом месте.

Когда противник организовал прочную оборону, только соблазн большого приобретения может побудить его покинуть свои позиции.

Если же противник имеет кроме того преимущество в силе, нужно ждать, пока силы его не истощатся, и тогда победить его станет возможным, лишь собрав воедино все ресурсы – природные и людские.




Смысл стратагемы по «Книге перемен»:

«Уйдешь – будут препятствия. Придешь – вернешься к истине».

Данная фраза взята из комментария к третьей черте гексаграммы № 39 Цзянь (Препятствие).

Нижняя часть гексаграммы Цзянь представляет собой триграмму Гора, верхняя – триграмму Вода. Гора – символ покоя, самодостаточности, прочности. Вода, как образ твердости под покровом мягкости, есть символ опасности, ловушки, интриги. Ключевую позицию в гексаграмме занимает третья черта, обозначающая рубеж двух триграмм. Эта третья девятка символизирует прочность позиции нижней половины, каковая, согласно толкованию третьей девятки, есть «пространство внутреннего счастья». Выходить за рубеж этого пространства или, говоря языком «Книги перемен», «уходить» (данный термин обозначает движение от нижних к верхним чертам гексаграммы) было бы рискованно. Мудрый маневр в данном случае означал бы «возврат» к нижним иньским чертам, т. е. сохранение все того же бдительного покоя, что побудит противника обнаружить себя (ибо в нем присутствует янская черта и, следовательно, у него даже больше сил); перейдя же в нападение, он растеряет преимущества своей позиции.




Иллюстрация:

В древности, в конце правления династии Хань, восстали племена цян, обитавшие на западных границах империи. Местный правитель по имени Юй Сюй попытался усмирить цянов, но те раз за разом наносили поражения его войскам. Юй Сюй с тремя тысячами воинов был вынужден отойти в ущелье Чэньцан. Там он приказал устроить укрепленный лагерь. Тем временем десятитысячное войско цянов перекрыло все выходы из ущелья.

Оказавшись в безвыходном положении, Юй Сюй применил военную хитрость. Он приказал своим воинам кричать: «О, воины цян! Мы отправили к императору гонцов с просьбой о помощи. Как только подойдет подкрепление, мы будем с вами сражаться!»

Цяны поверили этим угрозам и решили, не дожидаясь прихода ханьских войск, заняться грабежом соседних долин. Когда Юй Сюй увидел, что цяны отходят, он тотчас бросился в погоню. При этом на привалах он каждый раз приказывал удваивать число кострищ. Цяны решили, что Юй Сюй постоянно получает подкрепления и решили спешно вернуться в свои исконные места обитания. Узнав от разведчиков, что цяны в беспорядке отступают, Юй Сюй напал на цянов и разгромил их наголову.

Так Юй Сюй сумел успешно выманить сильного неприятеля (т. е. «тигра») с «горы» (т. е. заставить цянов покинуть выгодные позиции).




Дополнительные высказывания:

«Когда тигр или леопард покидает свое логово и приближается к людям, он становится добычей людей. Пока же тигр или леопард остаются в своем логове, он сохраняет свою силу». («Гуань-цзы»)

«Тигр побеждает собаку с помощью когтей и клыков. Если отнять у тигра его когти и клыки и отдать их собаке, то тигр должен будет подчиниться собаке». («Хань Фэй-цзы»)